Государева служба

Селяне стремительно собрались на полянку у барского дома. Боец царя Петра Алексеевича всем хотелось поглядеть. Их было четыре. Офицер и сержант стояли на крылечке. Предводитель произнес Вовчику ближе подойти.

— Многие неприятели предательски напали на Московию. Отечество защищать нужно, несметную рать сотворить. Государевым указом я забираю в бойцы тебя, тебя и тебя, — офицер в белоснежном шарфике указал на 3-х здоровых юных мужчин.

— Тебя тоже, — его палец указал на Вовчика.

Мамка заголосила. Солдатик легонько ударил ее прикладом фузеи. Другие бабы сходу примолкли.

— Вот дурочка, счастья собственного не осознает. Сынок обут, одет, казенное мясо каждый денек и монеты в кошеле дзинькают. А война раз в году! Расходись! — прокричал офицер, полянка сходу опустела.

— Рекрутов в баньке промой, наряди в государеву одежду, обычному шагу маленько поучи, ну и проведи по сельцу. Пусть гордыня у их взыграет, а мальцы позавидуют! — отдал приказ поручик страшно усатому сержанту, — позже в амбаре запри, чтобы не сбегли.

— Сбегут засеку, месяц не встанешь, — обратился он уже к старосте, — зайчатинки али солонинки от пуза отдай приказ им принеси, бражки скоко захочут. Молодиц али вдовиц, которые охочи, запри с ними. Мне пару девок приведи да о харчах озаботься.

Сержант толкнул Вовчика.

— Этого оставь, со мной устроится в барском доме, — придержал его поручик. — Грамоте знатно разумеешь, батюшка поп сказывал. Я в твои годы только крестики ставил. Меня тоже из деревни в потешные бойцы забрали, сейчас гвардеец! — Поручик гордо выпятил плечи. — Ты, дурень, смазливый да грамотный, далековато пойдешь! И казны отвалят и чинов дадут! Погодь, бороденку нужно соскоблить, сам небось не умеешь!

Пока боец скоблил во дворе Вовчику бороденку, предводитель привел аж 3-х баб:

— Оченно охочи до государевых людей!

— Ай да предводитель, ай да молодец! — поручик помял титьки и задницы, бабы от приятности хихикали. — Неплохи тетки! Петров!

Сержант встрепенулся.

— О бабах озаботься, ублажите как надо государевым людям, кого к кому на постой сам определишь. А мне девок давай! — разлюбезно отдал приказ офицер старосте, — да барские хоромины топить не вздумай, неча дрова переводить, комнатенку обустрой с печуркой, и шкур на пол набросай, медвежьих али овчинных. Погодь, хряпни винца казенного.

Предводитель хряпнул кружечку, раскашлялся, водки в деревнях отродясь не лицезрели, исключительно в огромных столицах она была, и пошел за девками.

— Что батюшка барин отведать изволите? — ключница Арина Игнатовна низковато поклонилась.

Была она в темной хламиде до самого пола, и платок лицо закутывал.

— Мы люд обычный, че есть то и давайте! Оленинки, кабанятинки, рыбки пригодной, пирожков, грибочков, кваску брусничного, ну и яблочек моченых. — Поручик ощупал хламиду со всех боков, и платочек раздвинул, — а захотелось мне твово сладкого тела. Пойдем в баньку омоемся, после и блуду предадимся?

— Ты барин охальник, — засмеялась ключница, — издавна меня никто не охаживал, окромя нашего барина! Пойдем!

— Твоего барина Гришку я знаю, в Посольском Приказе служит. Пригодный блуд устроишь, я тебя в карты выиграю! Деревеньку мне пожаловали Сударь Петр Алексеевич, неплохой ключницей нужно озаботиться. Девок только подождем, предводитель скоро доставит. А это что за чуда? — поручик облапил дворовую девку Верку, которая закусочки уставляла, она расхихикалась.

— Губки барин не разевай, Верка целомудрена девка, для Григория барина сберегается! — оскалилась Арина Игнатовна.

— Молодец девка, целкость зело уважаю и никогда не трогаю. А от потитьканья девке не убудет! Да барином меня не именуйте, из рабов в люди выбился, Олешкой меня зовите, при торжествах «государь поручик»!

Еще одна баба появилась. Ключница повинилась:

— Ты Олешенька прости, с деревенскими блядями невместно мне блуду придаваться. Предводитель привел, я их рекрутам отослала. Степашка вместо их будет.

— Больно худовата, — разочарованно цыкнул зубом поручик.

— Зато пылу в ей много и мастерица отменная! Барин ее в Риге купил, за двенадцать рублев, знать приглянулась, да охаживал совершенно малость. Продыху ему сударь не дает, из одной басурманской страны в другую отправляет. Совершенно наша деревенька осиротела.

Верка любопытно смотрела. Арина Игнатьевна шлепнула ее по губам:

— Пошла вон, дозревай, лахудра!

— В баньке пора омываться, Оринушка меня веничком промоет, Степаша Вовчика! — пожелал поручик.

В баньке Вовчик опорочился, естество у него восстало от голых баб.

— Учить вьюношу придется приличиям, в баньке блуду не место, после самый раз! — огорчился поручик, уложил Вовчика на полку, парку подбавил и отдал приказ Степке, — отхлестай до красноты!

Девка расстаралась, не ужаснее попка деревенского, когда он розгами Вовчика грамоте учил. Сам поручик достаточно покрякивал на другом полке:

— Ой, Аринушка, ой да бабенка сладкая, славно веничком ублажает государева человечка!

Бабы сами друг дружку хлестали, мужикам не доверили.

Позже пошли в светлицу. Бабы белоснежные хламиды натянули расшитые, Вовчику ординарную засунули, поручику персидский халатик вручили.

— После баньки укради, да выпей! — в светлице он побулькал бутылью.

Бабы длительно нюхали кружки и не решались пригубить. Вовчик тоже не решался, на бражку напиток не походил.

— Так нужно делать, — засмеялся поручик и глотнул кружечку, — а позже грибочек в рот запихнуть, мгла деревенская!

Все сходу глотнули, три руки повстречались в плошке с грибами. Вовчик еле заел эту мерзость. Но в животике потеплело и стало приятно. Верка здесь в дверь сунулась:

— Горяченькому пора?

— Погодь маненько, королевского винца хлебни, да боле не заглядывай, пока не позовут! Неча для тебя срамотой наслаждаться, — осердился поручик.

— Давай Оринушка, посмотрим, как рекрут Степашу охаживать будет, а сами пока распалимся, — облапил он ключницу.

Степашка огорчилась, поручика ей видно хотелось. Хламиду она стянула, худа была практически до бесчинства. Деревенская блядь Лушка, которую Вовчик с другими отроками валял на сеновале, не в пример телеснее. Но естество восстало. Он ожидал, когда девка подставит свои непотребства, она толкнула его на медвежью шкуру и оседлала.

— Такового разврату я не грезил, — прохрипел поручик.

Девка тряслась на Вовчике и приятно мычала, титьки мотались ввысь вниз. Длительно поручик не выдержал и стал валять ключницу.

— Ой, хороша ваша деревенька! — блаженно произнес он, булькая бутылью, когда маленько отошел от блуда, — В своей-то я еще не был, Государева служба измаяла. Может, тоже хороша. Вы бабы пока не одевайтесь, отдохнем и далее блудить будем!

— Знатно Олешенька ты меня обиходил! — прижалась к нему Арина Игнатьевна.

Вовчик смотрел на нее во все глаза, он и не задумывался, что настолько прельстительная особа под темной хламидой окажется.

— Вовчик тоже неплохой мужчонка оказался, — Степаша поерзала по нему титьками, вялое естество стало оживать. — Ты для чего Алеша его в бойцы взял, не богатырь он, в стену его не звали с другой деревней драться?

— Под Нарвой шведы нас погнали. Войско другое сейчас требуется, богатырей много, умники необходимы. Поп сказывал, он цифирь знает отменно и честность в нем есть. Хоть казну считать в нашей роте и то понадобится. Казна у нас не малая! А воинская наука? Без цифирей нас и далее гнать будут! Бабы, Государеву политику дискуссировать не место! Блуду время не пришло?

— Олешенька, как Степаша ласкать я не смогу. Дородна очень, попрыгаю, ну и раздавлю поручика. Жаль мне будет, усы твои больно пригодные, и Отечеству убыток. Погодь малость! Больно отлично было! Барина два года не лицезрели, а с мужчинами нам невместно. Скажи еще про воинство?

— Другое сейчас воинство! Такая пигалица с пистолем богатыря с бердышом завалит, — …поручик помял Степашины титьки, приподнял и пересадил для себя на колени. — Прости Оринушка, любые титьки люблю, и знатные и маленькие. Ты, рекрут, Орине телеса приголубь, пока я про воинство глаголить буду. Не то глаза твои лопнут от ее прелестностей!

Бабы захихикали, Арина Игнатьевна подсела к Вовчику:

— Как ты, Олешенька, поручиком стал, за подвиги?

— Без подвигов безродному нельзя! Да больно подвиги мои кровавы, поведать, вы бабы спать не станете. И за грамотность! Столько рублей за обучение дал, сказать жутко! И мука была стршная, в младые годы обучаться нужно!

Вовчик практически не слушал, телеса тискал.

— А сейчас боевому строю заокеанскому обучаемся. Давайте бабы пройдите строем.

Он показал, как надо идти. Бабы хихикали, естество поручика очень размахивалось. Голые бабы встали рядышком, подняли по ноге и от хохота на шкуры повалились.

— Поэтому воинских баб и не бывает! — огорчился поручик, — амазоны были, да сгинули. Зато воинов ласкать лучше их не придумать!

Он просто поднял Степашку, погрузился на шкуры и возложил на брюхо. Ключница привстала, притянула Вовчика вслед за естество и повалила. Он возлег на пригодные телеса и больше ничего не лицезрел.

Горяченького после блуда решили отведать и приличности ради хламиды надели, девственную Верку собрались не распалять. Поручик много чего сказывал про воинство. Бабы нередко ахали и уста ему целовали. В конце трапезы он придавил Степашу:

— Пригодная ты девка! Но я к Оринушке в светелку на лежанку отправлюсь! Куртуазами займемся! Тебя рекрут ласкать станет! Плохо амуры воткнет, мне пожалуешься, шомпола солдатские испробует!

Дальше туман от муниципального винца Вовчика кутал, всех Степашкиных приятностей он не упомнил.

Днем Вовчик пробудился от пинка поручика. Голова походила на колокол.

— Где Оринушка? — спросил он.

Вовчик огляделся. На шкурах спала Степашка, холстина ее покрывала. Она сладко сопела. Он приподнял холстину и порадовался, сколь приятно и тепленько худое тельце. Поручик тоже поглазел. Ключницы не было. Пошли находить по барскому дому. Она была уже занята делом, хлестала Верку розгой.

— Вот баба работящая! — восхитился поручик и засмотрелся на красноватую девкину пятую точку, Вовчик тоже засмотрелся, — Почто лупишь?

— Приятность в ней была от лапанья твоего, и развратность нашу за дверью выглядывала!

— Да таковой пригодный задок и пожалеть можно, Оринушка!

Арина Игнальевна Веркин подол опустила и шлепнула зад ладошкой:

— Стремительно по ковшику принеси, поручику венгерского, служивому бражки!

— Оринушка, я ведь за тебя 40 рублей Гришке дам, и шестнадцать за Степашку!

Ключница засмеялась:

— Небось, околпачьте, государь поручик!

— Если жить в схватках останусь, не обману! — лаского он ее облапил, Верка и Вовчик практически услезились.

— Рекрут! Найди сержанта, в Государеву одежку он тебя нарядит, в возке она лежит, и покажись мамке, пущай гордится. Сукно у нас голландской работы, гвардия все-же. Да батюшке попку поклонись в ножки! Не напрасно он тебя учил, в люди выходишь! Мы с Оринушкой маленько попрощаемся.

Сержант покривился, очень ему не хотелось отрываться от вдовушки, но одежду выдал. Мамка была счастлива. Вовчик обещался ей грамотки посылать. Поп читать грамотки умел и предводитель.

Вовчик ступал в мундире по деревеньке, и был печален. Мальцы и малые девки за ним экзальтированно бежали, мужчины и бабы поглядывали как на заокеанское чудо, подойти страшились. Гордостью он воссиял, но тоскливость была более далекого озера.

Исключительно в полдень воинская команда отправилась монастырь от монахов атаковать.

Началась Государева служба!